Стамбул, 1 мая

(Для тех, кто любит фотографии женщин в форме)

Счастливая страна

Давно хотел познакомить вас с одной страной — не большой, не маленькой, но несомненно гордой.
И с ее красивыми, счастливыми, уверенно шагающими в будущее обитателями.

Ну как, узнали?
Комменты НЕ скринятся

Простые слова

Инженеру, привыкшему к надежному миру математических правил и строгих физических законов, кажется странным, что порой нет однозначной оценки явления или события, нет точно установленной юридической виновности или невиновности исторических деятелей.
Так что, вина историков мнимая? Разумеется, нет. И говорю об этом не только по привычке «признавать ошибки», перенятой нами от произносимого при исповеди «грешен, батюшка». Нет, ревностное служение идеологии, а чаще официально признанным идеологам и их «установкам», научные по виду сочинения, выводы которых легко угадать, прочитав лишь заголовок, учебники, вызывающие одновременно скуку, смех и негодование, — все это слишком хорошо известно и слишком широко распространено. Именно отсюда идет общественное убеждение: историк? да еще с ученой степенью? Значит, лгун.

* * *

Впрямую учит только плохая литература. История тоже учит не впрямую. Она заставляет человека понять, что он — лишь звено в цепи поколений, но звено необходимое. Благодаря истории мы можем ощутить эту тесную связь поколений. Далекие эпохи вовсе не так уж далеки, как может показаться.

* * *

Не менее важно, что чувство истории, ее знание — одно из отличий человека от животного. Даже самая умная собака не интересуется историей своей породы.
Наше «я», наше самосознание основано на нашей личной памяти. Самосознание народа — на общности исторических воспоминаний, самосознание человечества — на общности всемирной истории. История — социальная память человечества, а историк — ее хранитель. Но должен он хранить подлинную историю, а не создавать мнимую.
Боже мой, как это нелегко! И прежде всего потому, что история, даже далекая, постоянно затрагивает чьи-то интересы, а порой и эмоции. Главная беда исторической науки, как мне кажется, в стремлении поставить ее на службу не истине, не извлечению уроков из прошлого, а идеологическим или политическим целям. И уже не имеет значения, грязны эти цели или благородны: все равно путь для фальсификации истории открыт. Ибо возникают две правды: удобная и неудобная. А историк, отстаивающий неудобную правду, воспринимается властями или (что еще хуже) обществом как враг, предатель, фальсификатор, в крайнем случае — как недоумок, который «льет воду» на какую-то не ту мельницу.

В. Б. Кобрин, «Кому ты опасен, историк?»

Записки ретрограда

Посетил почтамт. Со времени моего последнего визита он сильно переменился и стал настоящим Храмом Плазмы.
В зале висят семь плазменных экранов. Почему семь — понятно, число священное и магическое. Почему они там вообще висят, непонятно. Чем были плохи старые табло, на которых под аккомпанемент приятного колокольчика загорался номер освободившейся стойки? На экранах мельтешат (одновременно) цифры, обозначающие продвижение трех специализированных очередей, курсы валюты, последние новости и рекламные ролики почты. Из роликов мне понравился один: некое копытное животное, весьма упитанное, неторопливо скачет по своим животным делам, вдруг резко подпрыгивает и превращается в стройного оленя, он же символ почтового ведомства.
За моей спиной стоял автомат, торгующий страховыми полисами. Помню, в ранней юности, читая роман Хейли «Аэропорт», я подивился: «Как можно покупать страховку в автомате, это же, наверное, ненадежно?» Сейчас мысли были другие: «А кому этот автомат вообще нужен?»
Зато на почте больше нет автоматов, в которые можно было бросить монеты — и получить почтовые марки любого нужного тебе номинала. Видимо, убогая внешность этих весьма полезных машин сыграла роковую роль в их судьбе.
Очередь выкликала женщина-робот, время от времени запинаясь. Двузначные номера — получение посылок. Трехзначные, начинающиеся с шестерки — общая очередь. Начинающиеся с восьмерки — бизнес-обслуживание. Воображение тут же нарисовало еще две очереди — на эвтаназию и на изменение личности, как и должно быть в киберпанковом чистилище, осененном плазмой.
Дошло дело и до меня. Выяснилось, что я по всегдашней своей любви к understatement взял билет в общую очередь, посчитав, что маленькая авиабандероль — ни в коем случае не посылка. Пришлось идти к другой стойке, где меня весьма любезно обслужили. И попросили не приходить еще раз, если я получу повторное извещение.
Бандероль содержала книгу уважаемого

gunter_spb

«Беовульф», присланную автором с дарственной надписью. Я уже прочитал 37 страниц и впечатления самые положительные. Эпиграфы очень порадовали.
О книге я еще напишу, когда дочитаю. Пока что скажу, сколько времени она шла из Питера в наши края: больше месяца. Отправленная 6 июня, она прибыла на вышеописанный почтамт только 14 июля, итого 38 дней. Авиабандероль. Авиа! А вы говорите, Двадцать первый век.

Для филологессы А. из города С.

Да,

the_mockturtle

, это Вам.

Voiture du Jour

1932 Delage D8S Lancefield Coupe